У человека, который свободен от комплекса неполноценности, нет желания власти, нет желания господствовать над другими, нет желания убивать других, нет желания порабощать других; он полностью удовлетворен собой. Он не чувствует превосходства — он не ниже и не выше. Он — это просто он. Он не сравнивает и не требуется сравнений... Вы художник — и это прекрасно. Вы поэт — и это прекрасно. Жизнь требует разнообразия, и кем бы я ни был, я полностью удовлетворен. Жизнь нуждается и во мне, в противном случае меня бы здесь не было. Сущее никогда ничего не производит напрасно.
- Именно в этом великане вы велики... –
В тот миг, когда вы осознаете единство с универсумом, вы становитесь велики. Это единственный путь избавиться от униженности и превосходства, потому что больше нет никого для сравнения. Есть только вы: вы - есть целое. Музыкант — это часть вас, поэт — это часть вас и танцор это часть вас. Деревья — это ваши руки, и аромат цветов — это ваш аромат. Вы стали едины, абсолютно едины с океаном жизни.
- И, глядя на него, я увидел и полюбил вас. –
Я полюбил вас не как отдельные индивидуальности, я полюбил вас, потому что увидел в вас безграничное, я полюбил безграничное в вас. Не имеет значения, вор вы, убийца, нищий или император; я увидел одно и то же безбрежное сущее, проявляющееся в разных формах; видя безбрежность жизни и единство жизни, я полюбил вас. Эта любовь не обращена к индивидуальностям; она обращена к целому, единству. Фактически, человек, который знает: «Я един с целым», — любит себя. Любя вас, он любит себя.
Один из великих европейских философов этого столетия Мартин Бубер написал книгу «Я и Ты». Всю свою жизнь он работал над определенной методологией, называемой «Диалог между Я и Ты». Его книга замечательна. Он пишет великолепно; он один из лучших, кто пользуется словами, — но он не знает ничего, потому что не бывает «Я» и «Ты». «Я» это и есть «Ты». Если бы я писал эту книгу, титул был бы: «Я есть Ты»; не «и». Это «и» показывает его невежество — он не пережил, он не думал над этим. Вопрос не в диалоге.
Меня осуждали повсюду в мире, потому что я не допускал диалога: мои слова — это монолог. Люди, которые осуждали меня за то, что мои слова монолог, считают это критикой. Я не считаю так; это комплимент. Я благодарен всем тем людям, которые говорят, что мои беседы — это монолог. Что же еще делать? — ведь нет никакого другого. Вы есть я, я есть вы. Диалог невозможен, только монолог возможен. Я разговариваю, и я слушаю также. Я разговариваю одним телом, и я слушаю всеми вашими телами — диалог невозможен. Мне досадно высказывать что-то против Мартина Бубера, я люблю этого человека, но когда возникает вопрос истины, нужно высказать это.
- Ибо, каких далей этой великой сферы не может достичь любовь? –
Раз вы осознаете свою огромность, тогда любовь может охватить любое расстояние, тогда нет расстояний для любви. Самая дальняя звезда, которая еще даже не была открыта физиками, будет достигнута вашей любовью; там, где физика ограничена, любовь — нет. Чувством единства с целым ваша любовь охватила целое — цветы и шипы, без всякого различия. И только человека такой бесконечной любви мы называли: Просветленный, Благословенный, Пробужденный.
- Какие видения, ожидания и помыслы может вызывать этот полет? –
Полет любви к целому — это окончательный полет. Физики говорят, что свет перемещается быстрее всего, что это предельная скорость — сто восемьдесят миль в секунду. Но я говорю вам: любовь перемещается с такой скоростью, что не потребуется никакого времени добраться от одной планеты к другой.
Когда я смотрю на вас глазами любви, неужели вы полагаете, что любви нужно время перемещаться и достигать вас? Свет, может быть, и быстрейший феномен в материальном мире, но любовь духовна, она не требует хоть сколько-нибудь времени. При передвижении от одной звезды до другой, быстрота такова, что не проходит никакого времени. Фактически, в тот миг, когда вы осознаете целостность, ваша любовь простирается через все существование; вопрос не в перемещении — она уже там. Однако физики не поймут любви и ее скорости.
- Этот великан в вас подобен исполинскому дубу, усыпанному яблоневыми цветами.
Его сила связывает вас с землей, его аромат поднимает вас в пространство, и в его несокрушимости вы бессмертны. -
Это дает вам все, к чему вы стремились и желали сотни и тысячи рождений. Это делает вас бессмертными, потому что бессмертно существование. Оставаясь отдельными, вы создаете смертность; но, став одним с этим, вы тоже становитесь бессмертными.
- ...и в его несокрушимости вы бессмертны.
Вам сказали, что будь вы цепью — вы слабы, как ваше слабейшее звено. -
Почти во всех языках существуют пословицы сходного типа. Но Халиль Джебран прав:
- Но это лишь половина истины. Вы и крепки, как ваше крепчайшее звено. -
Вы — долина и вы — вершина; вы — темная ночь и вы — ясный полдень. В вас дуальности встречаются — не как враги, но как дополняющие, не как оппозиции или противоречия, но в глубокой дружбе, рука об руку они танцуют внутри вас.
Слабейшая ваша часть связана с сильнейшей частью в вас; вы являетесь обеими. И хорошо, что вы — это обе, потому что в вас есть то, что нуждается в слабости, и бывают вещи, на которые способна только сильнейшая часть вас. И вам требуются обе; иначе вы будете монотонны, вы наскучите самому себе. Вы можете стать отрадой самому себе, потому что у вас есть все возможности, весь спектр радуги, все цвета. В согласии, в единстве, — то, что слабее, больше не слабое, а то, что сильнее, больше не сильное — они слились в одном.
- Оценивать вас по самому малому из ваших дел — значит измерять силу океана по хрупкости его пены. –
Пена очень хрупка, кратковременна; сейчас есть, а через мгновение пропала. Это просто воздушные пузыри. Но не судите об океане по пене — а пена тоже прекрасна. На гребнях волн пену выносит на берег; она выглядит так, будто волна увенчана чистейшими бриллиантами, жемчугом; она выглядит подобно заснеженным горным пикам. Но когда она подходит все ближе и ближе к берегу... вы знаете, это просто пена — не судите об океане по пене. Все ваши поступки просто пена, очень хрупки. Кто-то разгневан — это всего лишь кратковременный феномен, он пришел и он уйдет; кто-то прекрасен — это тоже пена.
Одна из моих санньясинок в Германии — лучшая фотомодель, очень красивая девушка. Я дал ей имя Гайян. Гайян означает песня. Всего несколько дней назад она прислала мне одно из своих фото. Она работает фотомоделью, и фотография вышла замечательная; она стала еще красивее с тех пор, как стала медитировать, потому что все ее молчание теперь лучится от ее прекрасного лица. Но посылая мне фото, она, наверное, вспомнила одну из моих историй.
Король попросил своих советников: «Мне требуется самый короткий совет, который содержит всю мудрость. Я хочу держать его под бриллиантом моего перстня, и обращусь к нему только в самом крайнем случае».
Они трудились упорно, но не сумели найти небольшое предложение, содержащее всю мудрость. Они отправились к мудрецу, мистику, который жил в горах, и попросили его. Не раздумывая ни мгновения, он написал предложение и сказал: «Сложите это — вам не полагается читать — и дайте мне перстень; я установлю это под бриллиант. Скажите королю, что он не должен смотреть из любопытства, но только когда он будет в таком отчаянии, что выхода нет. Тогда пусть он откроет его, и оно даст ему понимание, дверь, выход из его отчаяния».
Много раз королю было любопытно, его советникам было любопытно... Одним предложением, ни мгновения не раздумывая, мистик написал послание, сложил бумагу и поместил под бриллиант перстня, но запретил королю открывать его из любопытства. Было обещание, и король держался и не открывал.
Как раз через пятнадцать дней его страна подверглась вторжению, и он проиграл битву. Он бежал один на своем коне, спасая жизнь, в горы, и попал в тупик. Внизу была долина глубиной в тысячи футов; упасть туда значило разбиться вдребезги. Он не мог повернуть назад, потому что слышал топот копыт и крики приближающихся врагов. Вдруг он вспомнил свой перстень; ситуация была подходящая — он не может идти вперед, он не может идти назад. Маленькая, тесная горная тропа, враги совсем близко, они преследуют и скоро будут здесь. Прежде чем они появятся, он должен прочесть послание.
Он открыл бриллиант, вынул послание. Там было очень простое послание, всего четыре слова: «И это тоже пройдет». Огромная тишина низошла на него. «Все проходит».
Он ждал, но каким бы это ни показалось странным, звуки погони стали удаляться — они двинулись по другой тропе от перекрестка. Он возвратился, собрал свои войска снова, вступил в бой с врагами и отбил свое королевство. День, когда он вернул свое королевство, был днем великого празднования. Весь город был украшен, сверкали фейерверки, и цветы осыпали короля. У него было очень эгоистичное чувство, что он, наконец, разгромил великого врага, который имеет большое войско, большое королевство. Но тут он вдруг вспомнил: «И это тоже пройдет».
Всего лишь воспоминание, что и это тоже пройдет... и его эго исчезло, его существо стало скромным.
Гайян, очевидно, слыхала мою историю. На своем прекрасном фото — на котором она выглядит так невинно, словно цветок — на обороте она написала: «Бхагван, и это тоже пройдет».
Красота — это пена, но не судите; уродство тоже пена — не судите; воровство тоже пена — не судите. Все ваши поступки — не что иное, как пена, а океан безбрежен. Только те люди, которые не понимают жизни, беспрерывно судят — кто хороший, кто плохой, кто злой, кто святой. Человек понимания знает, что убийца, грешник — это просто часть того же существования, что и святой, что и просветленный. Ни просветленный не выше, ни убийца не ниже; они оба заняты своим делом. Все, что существование требует от них, они делают.
На спектакле не судите, что кто-то убийца, а кто-то великий; когда они пойдут за кулисы, они усядутся за одним столом пить чай — убийца и святой. На сцене убийца оказывается осужденным, злом, а святой оказывается божественным; но это лишь пена. Реальная жизнь так огромна, что о ней нельзя судить по малым поступкам.
Человек подлинного понимания не имеет суждения; он просто любит. Святой вы или грешник, ему нет дела до этого; кем бы вы ни были, делайте это в совершенстве, делайте это тотально и интенсивно; чего бы сущее не захотело от вас, примите — не становитесь между.
Багван Шри Раджниш
"Мессия, т.2"
